Журавлёв Юрий Иванович

14 января ушёл из жизни мой учитель, глава большой научной школы академик Юрий Иванович Журавлёв. Это пост памяти о нём – о том, чему я научился у Юрия Ивановича и за что ему благодарен. В конце – ссылки на интервью и видео.

Однажды, когда будучи студентом или аспирантом (точно не помню) я пришел к своему научному руководителю Юрию Ивановичу Журавлёва за консультацией, он достал из своего портфеля толстую книгу. В ней между страниц была заложена старая фотография. Юрий Иванович протянул её мне и сказал: «Смотрите, какой красавчик! Это мой учитель – Алексей Андреевич Ляпунов». Потом он стал долго и обстоятельно рассказывать о своём учителе. Алексей Андреевич был одним из пионеров отечественной кибернетики, а до этого занимался дескриптивной теорией множеств (Юрий Иванович называл её «самым сложным разделом математики»), но тогда я узнал не только это. Я узнал, каким человеком он [Ляпунов] был, его привычки и хобби, про его семью и происхождение. Это был рассказ пропитанный любовью и благодарностью, который очень поразил меня. Юрию Ивановичу было тогда 65 лет, но он до сих пор помнил своего научного руководителя и говорил о нём с каким-то юношеским восторгом, в буквальном смысле «взахлёб». Стоит ли говорить, что первая книга, которую я купил после этого рассказа была о дескриптивной теории множеств. В том числе и потому, что хотелось узнать, что «самое сложное в математике» (и я не единственный ученик Журавлёва, который самостоятельно учил ДТМ, хотя она совсем далека от нашей специальности). Вряд ли я смогу также здорово рассказать про Юрия Ивановича, но я попробую рассказать, чему научился у него.

Алексей Андреевич Ляпунов

В университет я попал обычным «деревенским пареньком» (и по происхождению и по привычкам), по-своему наивным и не представляющим, что будет дальше – после МГУ. Мне нравилась математика, но что такое «быть математиком» я не знал. Я хотел продолжить обучение в аспирантуре, но что такое «научная работа», «научный результат» и что такое «быть учёным» я тоже не знал. Всему этому меня и научил Юрий Иванович. Прежде всего тому, что математика может быть не только теоретической, но и прикладной, и это не физика, а именно математика. Сейчас этим никого не удивишь, но тогда не было интернета, все знания давались в школах. Поэтому в моём представлении формулы возникали в физике, химии, иногда в биологии – и потом требовалась какая-то аналитика. Только попав в университет, я узнал, что математика нужна буквально везде: от экономики до психологии. Причём узнал на примерах: Юрий Иванович и его ученики постоянно на парах рассказывали «живые примеры» из своей практики.

Юрий Иванович говорил: «Когда есть задача, то надо её решить – это Вы умеете, этому Вас учат в университете, но вот что делать, чтобы эта самая задача появилась?» В жизни нет готовых оптимизационных задач или систем дифференциальных уравнений, есть проблемы, которые нужно формализовать и решить, часто это размытое представление специалиста, что бы он хотел получить. И отдельное искусство – увидеть, к какой математической задаче конкретную проблему можно свести. Нужно уметь на автомате сводить к классическим задачам, если это возможно. И нужно уметь видеть новые (неклассические) задачи. Для них придётся самому найти решения, именно они будут порождать новые теории. Благодаря таким новым задачам и развивается математика, поэтому в ней столько разных и непохожих техник – ровно столько, сколько разных типов задач пришлось решать человечеству. На нашей кафедре Журавлёв старался учить этим двум базовым навыкам: ставить задачи и разрабатывать теории. Были даже специальные предметы – по решению прикладных задач, с примерами постановок и реальными кейсами, а также много теорий, причём с анализом причин их возникновения.

Юрий Иванович Журавлёв

«Математик – это человек с фантазией», – говорил Журавлёв. Это гуманитарии ошибочно считают, что математик должен помнить теоремы и доказательства, но на самом деле в гуманитарных науках гораздо больше «памяти», необходимости проводить время в библиотеках. «У меня жена историк, – говорил Журавлёв, – они [историки] сидят в библиотеках 70% времени, читают первоисточники, а мы [математики] 30% времени читаем статьи, всё остальное – это создание нового, тут фантазия нужна!» Без фантазии не будет решений новых задач. На меня сильно повлияло то, как он представлял себе идеальную работу мозга. Многое из того, что я потом делал в жизни (начиная от написания сценариев и  стихов, заканчивая занятиями рекламой)  я бы не стал делать раньше, считая, что это не имеет никакого отношения к моей основной специальности. Но теперь я всё незнакомое воспринимал как вызов – мозг должен учиться всё время создавать что-то новое!

«Учёному нужно крепкое здоровье!» –  так тоже говорил Юрий Иванович, он сам в молодости профессионально занимался спортивной ходьбой. Рассказывал даже, что в какой-то момент выбирал между карьерой спортсмена и учёного. «Это обыватели представляют учёных слабыми, на самом деле, нужно много сил и энергии, чтобы заниматься наукой». Сам Юрий Иванович следил за собой – в 70 лет он был в очень хорошей форме (и физической и «умственной»), активно занимался научной и административной деятельностью, работал со студентами. Потом, конечно, возраст чувствовался, но он прожил довольно-таки большую (87 лет) активную жизнь.

Юрий Иванович Журавлёв

Учёный это оптимист! Нет, конкретно такой фразы я от Юрия Иванович не слышал, но он сам был оптимистом в вопросах познания мира и роли науки в этом. Например, как-то, когда мы обсуждали одну задачу, я сказал: «когда здесь система линейных уравнений, то всё понятно – критерий выписывается, но если здесь система линейных неравенств, а это практически более важный случай, то ничего не получается. Я изучил почти всю литературу по этой теме, но видимо, в компактной форме критерий записать нельзя». Юрий Иванович ответил, что да, наверное, это так, но это означает лишь, что «математика просто ещё не доросла до таких задач». Меня эта фраза очень удивила, раньше я рассуждал в терминах разрешима или не разрешима задача. Оказалось, что это не всегда так. Когда-то не умели решать уравнения с многочленами, но потом появились комплексные числа, всякие расширения Галуа, теорема Абеля и многое другое – появилась новая математика. Такие примеры Юрий Иванович очень любил, например пример с кодами БЧХ – здесь алгебраисты вдруг решили задачу комбинаториков, поэтому никогда не знаешь, где найдёшь решение. Незнание или неумение – это просто вызов, повод для создания новой теории.

«Математика – это красота». Мне запомнилась фраза, которую как-то сказал Юрий Иванович, и все студенты тогда улыбнулись: «в каждой задаче сидит маленькая собачка». Он любил рыться в деталях, искать там что-то красивое и оригинальное. Это тоже было большим мотиватором при работе с ним: хотелось каждую формулу и каждую строчку в решении сделать продуманной, краткой и красивой, понимая, что он оценит. Когда он давал постановку задачи, он сопровождал это какой-то поучительной историей. Например, одной из моих первых задач было найти критерий, когда формулы определённого вида принимают наиболее простой вид. Он тогда сказал: «Посмотрите в сторону теории групп. А вообще, простота в математике тесно связана с симметрией. Например, шар очень просто выглядит, и уравнение шара тоже очень простое. Это потому, что он симметричен! Если его немножко помять, то представьте, каким сложным будет уравнение, задающее его поверхность. У Вас задача о простоте, значит надо копать в сторону симметрии, а этим как раз занимается теория групп». Конечно, такие беседы бесценны для понимания, как устроены разные разделы науки, за что они отвечают и где искать решение.

Кафедра Юрия Ивановича Журавлёва на факультете ВМК МГУ

«Математик должен быть внимательным». У Юрия Ивановича был такой любимый прием во время чтения лекций: он специально допускал ошибку и ждал, когда её кто-то заметит. При этом он продолжал вывод с ошибкой, мог допустить следующую. В итоге на доске мог быть написан полный бред, но он ждал пока это заметят студенты – сам не исправлял. Я только один раз видел его сильно разочарованным – когда в работе одного из его учеников обнаружилась ошибка. В принципе, ошибки часто бывают и это нормально: не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но Юрий Иванович расстроился. В обычной жизни Юрий Иванович был человеком внимательным и ответственным, у него была толстая записная книжка, в которой он постоянно делал пометки. Если он договаривался о встрече, то тут же делал соответствующую запись в книжке. Можно было быть уверенным, что не забудет. Правда, это не было гарантией встречи, например, случались такие забавные ситуации… Кто-нибудь договаривался о встрече С Юрием Ивановичем, тот говорил «в среду в 12:00 у меня». Но «у меня» бывали разными, у Юрия Ивановича был кабинет в ВЦ РАН и на кафедре, поэтому в 12:00 встречающиеся стороны оказывались в разных зданиях… Кроме внимания к деталям, в Юрии Ивановиче было и простое человеческое внимание. Например, когда он назначал даты консультаций студентам, то смотря на меня говорил: «А Вам, наверное, лучше вот в это время – Вам же до дома долго добираться, иначе будет поздно и опасно». Он единственный из всех преподавателей знал, что я живу в двух с лишним часах езды от университета, в Подмосковье, причём не в самой благополучной (особенно в 1990е годы) части. Знал потому, что при знакомстве со своими студентами внимательно расспрашивал всё – кто мы, из какой семьи, где живём, чем занимаются родители. Когда появились ставки в академическом институте и можно было выполнять гранты, первую ставку получила одна студентка – не самая отличившаяся по учёбе на тот момент, но у которой были проблемы с деньгами. Юрий Иванович считал, что так правильно и справедливо.

«Учёный должен быть универсальным». Об этом я как-то рассказывал в интервью Юрию Дорну: Журавлёв любил менять направление исследования своих учеников. Например, я занимался комбинаторикой, потом дискреткой, потом алгеброй (всё это с приложениями в машинном обучении – это было основное направление и оно не менялось), а уже потом, по своей инициативе, анализом данных. Юрий Иванович объяснял, что исследователю нужно освоить как можно больше техник и иметь широкий кругозор. Сам он был примером применения нестандартных подходов к решению задач. Взять хоть тестовые алгоритмы – плод советской школы распознавания образов – фактически их появление связано с тем, что Журавлёв уловил сходство между задачей геологического распознавания и задачей контроля электрических схем.

Сотрудники отдела Журавлёва в ВЦ РАН

«Знания надо передавать в простой форме». Наверное, многие слышали фразу «если ученый не умеет популярно объяснить восьмилетнему ребенку, чем он занимается, значит, он шарлатан». Она часто приписывается Ричарду Фейману, хотя взята из книги Курта Воннегута, а впервые эту идею высказал французский математик Жергонн (1771-1859). У Юрия Ивановича был похожий взгляд, правда для него ценно было не объяснение ребёнку, а тому, кто должен понять (тут можно использовать современный термин «целевая аудитория»). Один мой приятель, у которого был другой научный руководитель, рассказал мне такую историю. У них в лаборатории должен был выполняться большой медицинский проект, сначала его обсуждали локально в лаборатории. В ходе обсуждения упомянули какой-то термин и возник вопрос – что это? Заведующий лаборатории (кстати, ученик Журавлёва) тут же сказал: «об этом можно почитать в [такой-то] статье», спрашивающие записали и дискуссия продолжилась. Потом уже обсуждали в кабинете Юрия Ивановича, при этом были и медики. Возник точно такой же вопрос. На него Юрий Иванович ответил так: «Это просто!» – взял лист бумаги, сделал рисунок и объяснил, что означает термин. Поняли даже медики. «Представляешь, – рассказывал мне приятель, – какие разные ответы на один и тот же вопрос». Кстати, рисунки Юрия Ивановича – это отдельный вид искусства! Он всё пояснял на рисунках, делал их неспешно, старательно выводя линии. Ещё он любил рисовать во время телефонных разговоров, а говорил по телефону он много. У него одного из первых появился мобильный телефон, который чуть позже стал основным средством связи и решения вопросов.

«Задач на всех хватит», – так любил повторять Юрий Иванович, особенно, когда кто-то из нас решал очередную выданную им задачу, а это сразу выливалось в потенциальную научную статью. По-моему, он в этих случаях использовал термин «добить задачу».  Во-первых, так он успокаивал других, мол и они тоже смогут. Во-вторых, он считал, что задач гораздо больше, чем желающих их решить. А он их генерировал постоянно. Во время лекции раза три, отвлекаясь от основной темы, он описывал какую-нибудь интересную проблему. «Вот посмотрите на эту оценку, при её доказательстве мы сделали очень грубый переход. Оценку, конечно, можно уточнить…» Подобные задачи, естественно, были некоторым фильтром. Юрий Иванович искал тех, кто не просто прослушает лекции, а возьмёт и попытается решить одну из таких открытых проблем. Отдельно задачи он выдавал студентам, которые были у него под научным руководством (они отличались по постановке, подбирались персонально под человека, с учётом того, чем бы тот хотел заниматься, также к каждой задаче шёл список статей, которые нужно прочитать). С нашего курса таких студентов Журавлёва было пятеро, мы любили вместе приходить на консультации к Юрию Ивановичу, так можно было послушать, как он комментирует текущее решение каждого и какие советы даёт.

На конференции «Математические методы распознавания образов — 10»

Если давать Юрию Ивановичу какую-то одну характеристику, то, пожалуй, можно назвать его добрым – во всех возможных смыслах этого слова. Он никогда не говорил никому ничего плохого, вообще у него был свой позитивный стиль общения и он всегда ему следовал, был совершенно неконфликтным человеком – избегал конфликтов как мог, хотя они не могли не возникать в то время, в его кругу и при его положении. Также я никогда не слышал ничего плохого о нём от других. Юрий Иванович очень ценил и любил своих учеников. Я приведу лишь несколько примеров. На его похоронах было много людей и не всех я знал лично, но всех я знал по рассказам своего учителя. Он любил говорить о своих учениках и коллегах, приводить примеры из жизни, ссылаться на них. Например, он мог сказать: «а [этот] – очень высококлассный математик! Вот какой он метод придумал…» Дальше шло описание метода. «Вы не смотрите, что он не доктор и не на большой должности, понимаете, у него характер неуступчивый, при этом он очень честный и порядочный, таким сложно сделать карьеру, хотя жалко…». Он защищал своих учеников – это считал своим долгом. Например, когда мне на защите диссертации задали неудобный вопрос, несмотря на то,  что я на него вполне нормально ответил, Юрий Иванович пересел к спрашивающему и о чем-то с ним поговорил. По протоколу научный руководитель не участвует в дискуссии. Журавлёв прекрасно знал правила, также прекрасно знал лазейки в них – ничто не мешает поговорить с членом диссовета лично. Если кто-то по какой-то причине негативно относится к диссертанту, этот негатив можно сгладить в личной беседе. Я не знаю никого, кто бы был так внимателен в подобных обстоятельствах. К слову, на последних защитах, на которых я был, научных руководителей вообще не было… Представить это с Журавлёвым невозможно, он не только сам приходил, но и представителей своей научной школы приводил.

Юрий Иванович оберегал учеников и друг от друга. Простой пример: как-то я пришел к нему в кабинет в ВЦ РАН, у него на столе лежала рукопись статьи одного из студентов. Она привлекла моё внимание, поскольку была по моей теме: прямое продолжение моих прошлых работ. Но Журавлёв тут же убрал её в стол и дал понять, что обсуждать её со мной не будет. На вычитку он её дал моему коллеге, я про это ничего не знал. Это для того, чтобы не возникало любых конфликтов среди учеников («это же практически мой результат» и т.п.)

После защиты дипломов кафедры ММП, 2006 год.

Удивительно, насколько разных людей собирал Журавлёв в одном коллективе (будь то отделы в ВЦ РАН или кафедра в МГУ), при этом людей талантливых и приносящих пользу, но часто с непростым характером и иногда недружелюбным отношением друг у другу. Но мощное связующее звено, которым и был Юрий Иванович, заставляло всех слаженно работать. Он был мощным организатором и ценил в человеке лучшее, всем давая шанс себя проявить. В 90х годах создать кафедру на факультете (когда многие учёные просто уезжали из страны, а университетские зарплаты были мизерные) это совсем непросто! А он создал, на мой взгляд, лучшую для того времени кафедру, и собрал классных профессионалов. Как-то, когда я был учёным секретарём, я обсуждал с Юрием Ивановичем жалобы студентов на отдельных научных руководителей. Юрий Иванович выслушал и сказал: «это же не недостаток, а стиль работы. Не всем такой нравится, но у нас много научных руководителей – можно поменять, а мамы разные нужны, мамы всякие важны».

Это не относится к человеческим качествам, но это то, за что я тоже благодарен Юрию Ивановичу – он меня познакомил со множеством людей, интересных и не очень (сейчас поясню, что имею в виду). Например, как-то он привлёк меня к работе в экспертной комиссии при одном министерстве. Он сам был членом комиссии, там ещё было много известных личностей, а я, тогда совсем молодой, «подносил бумажки». Журавлёв сказал: «Это Вам очень полезно будет. Многое узнаете». И, действительно, я узнал, чем занимаются российские чиновники и кто они такие, то же самое о ректорах и проректорах наших вузов (мне тогда пришлось поездить по российским вузам). Точно могу сказать, что у обывателя совсем неправильное представление о том, как зарождаются законы, как они обсуждаются, как присуждаются государственные премии и т.п. А я всё это видел своими глазами (и это я привёл лишь один пример подобного опыта, который я получил в юном возрасте).

Зачем студенту нужен научный руководитель? У Юрия Ивановича была интересная манера обсуждения сложных задач: он не подсказывал, он просто заставлял не останавливаться. Как-то я обсуждал с ним одну проблему, в которой зашёл в тупик. Я описал несколько вариантов решений, первый был самый трудный. «Если доказать такую лемму, – сказал я, – то из неё вроде как всё должно получиться. Я уверен, что она верна, но пока не знаю, как доказать и стоит ли». «Стоит! – тут же сказал Юрий Иванович. – Вот её и докажите!» Мне тогда показалось, что он это сказал наобум. Но самое интересное, что сам бы я не выбрал самый тяжелый способ, а лемма получилась через пару недель. Я вроде как обещал представить новые результаты и доказать лемму – вот с этой мыслью и доказывал. Задача была решена… как потом оказалось, Журавлёв её давал студентам 20 лет, я первый, кто ее решил, но точно не смог, если бы он меня не «заставил». Кстати, у Юрия Ивановича был такой сценарий работы со студентами: он повышал сложность задач, в какой-то момент давал совсем нерешаемую (много кто пытался, но не получилось). Самый яркий пример здесь – Рудаков Константин Владимирович – любимый ученик Журавлева, впоследствии ставший академиком, он прошёл всю серию таких испытательных задач, в конце разработал свою теорию т.н. «локальных и универсальных ограничений» для описания преобразования информации на абстрактном уровне.

Можно продолжать и продолжать эти воспоминания, ведь это часть и моей жизни, но я понял, что не знаю, как закончить. Юрий Иванович в своих рассказах о Ляпунове не ставил точку… Ниже я привожу список интервью с Юрием Ивановичем и видео с одного из дней знакомства с кафедрой со студентами (публикуется впервые).

---

• Замечательная книга «Алексей Андреевич Ляпунов. 100 лет со дня рождения», в которой целая глава написана Юрием Ивановичем.
• Ю.И.Журавлев. Из сборника «Мехматяне вспоминают: 3» (2013), тоже самое в книге «Истории мехмата» (полная версия книги, много интервью с другими известными математиками)
• Интервью с Ю.И.Журавлёвым — «Неожиданный математик» (газета «За науку»)
• Цифровой подход (Российская газета, Федеральный выпуск № 3-5082, 2010)
• Юрий Иванович Журавлев: «я точно знаю, что знаю и чего не знаю» (Знание. Понимание. Умение. 2007 — №3)
• Математика жизни (Огонёк, 2003)

Встреча второкурсников с преподавателями каф. ММП ВМК МГУ 2005 год

Журавлев Ю.И. Съезд учителей информатики в МГУ

КИИ-2006. Журавлев Ю.И.

Ю.И. Журавлев. Математические методы прогнозирования